Комаров Юрий Евгеньевич Воспоминания о посещении Семи островов в 1973 г. Фрагмент из книги "Воспоминания". Владикавказ: Терские ведомости, 2017. 400 стр.     Комаров Юрий Евгеньевич, родился 25.01.52 г. на Дальнем Востоке, в пос. (ныне говорят большой город) Де-Кастри. В 1974 г. окончил биофак Тамбовского пединститута и направлен был завучем 8-летней школы и учителем биологии в с. Дельная Дубрава Тамбовской области. В 1973 г. студентом побывал в филиале «Семь островов». Хотел здесь работать в последующем, но когда после годовой отработки в сельской школе приехал в Главное управление (г. Москва) и попросил начальника отдела ООПТ А.М. Шалыбкова направить меня на север, орнитологом (у меня были хорошие учителя — Строков В.В., Щеголев В.И., Нумеров К.Д.), то получил предложение работать в Северо-Осетинском заповеднике (который только организовывал научный отдел). В северных заповедниках мест не было. И я уехал на Кавказ. И вот уже 47 лет здесь работаю. В 1995 г. окончил аспирантуру биофака МГУ у Р.Л. Беме. Кандидат биологических наук. Автор 660 научных статей по орнитологии, териологии, энтомологии и охране природы региона, 16-ти книг, в т.ч. двух Красных книг — Северной и Южной Осетий. С 2000 г. — пенсионер, но продолжаю работать ведущим научным сотрудником ФГБУ «Заповедная Осетия-Алания». Имею массу грамот, в т.ч. от Президента Северной Осетии и Парламента Республики Южная Осетия, две ведомственные награды «Отличник охраны природы» и «За заслуги в заповедном деле». Поездка на "Семь островов" нашла отражение в двух моих книгах: Комаров Ю.Е. На «Семи островах» (фотоальбом о птичьих базарах Севера). - Владикавказ, 2009. - 56 с. Комаров Ю.Е. Воспоминания. – Владикавказ: Терские ведомости, 2017. – 400 с. Глава из второй книги с некоторыми сокращениями приводится ниже.       На «Семи островах»   Север привлекал меня всегда. С детства я зачитывался книжками о покорении Северного Ледовитого океана и Северного полюса, о северных великих экспедициях. Знал – кто такой казак Семён Дежнев, штурман Челюскин и Прончатовы и почему их имена на карте СССР и мечтал сюда когда-нибудь попасть. Эту мечту мне удалось осуществить в студенческие годы, в далёком уже 1973 году ХХ столетия. Досрочно сдав экзамены за третий курс биофака Тамбовского педагогического института, купив 60 (!) черно-белых плёнок (цветная слайдовая плёнка только входили в жизнь россиян и были недоступны ещё безденежному студенту), я отправился (предварительно списавшись с администрацией КГЗ) на арктическое побережье, в один из самых северных орнитологических заповедников страны – Кандалакшский. Если быть точным я хотел попасть в филиал этого ООПТ – «Семь островов», расположенного в Баренцовом море, где находились громадные «птичьи базары». Их мне и хотелось посмотреть и отснять на плёнку для показа своим будущим ученикам.   Я снимаю на птичьем базаре     «Семь островов» расположены в координатах 680 45' с.ш. и 370 30' в.д. в 170 км от г. Североморск. Наивысшая точка Семиостровского архипелага находилась на острове Харлов и составляла 111,7 м над уровнем моря. Общая площадь островов, входящих в архипелаг 667 гектаров, а с окружающей морской акваторией – 10 000 гектаров. Острова сильно скалистые (в этом я убедился сам, ибо полазил по ним с фотоаппаратом изрядно), особенно с северной стороны много скальных уступов и больших, и маленьких. Здесь (по данным КГПЗ) гнездится до 15 000 кайр, 5 000 тупиков, 3 500 чистиков, до 60 000 моёвок или трёхпалых чаек, по 3 000 обыкновенных гаг и серебристых чаек, десятки больших морских чаек и около сотни особей хохлатого баклана (только на о. Харлов).   В городе Кандалакше, где находилась контора заповедника, мне посоветовали доехать поездом до Мурманска, а затем рейсовым пароходом, идущим в Архангельск, доплыть до Семиостровского архипелага. Здесь меня встретит на МРБ (малый рыболовный бот) научный сотрудник, орнитолог, работающий в это время на птичьих базарах – Феликс Николаевич Шкляревич. Докупив в Мурманске провизию (в сухом, сублимированном виде) и осмотрев достопримечательности этой «столицы» севера (до сих пор помню гигантскую скульптуру матроса на сопке), я загрузился в трюм, где были оборудованы каюты третьего класса, большого парохода каботажного плавания. Почти всё время плавания я провёл на палубе. В каюте было душно, сильно укачивало, а я качку переносил, как выяснилось, с трудом. Вокруг было море, с южной стороны в дымке просматривался берег материка (мы шли милях в 5-6 от него), летали с криком морские птицы, которых пассажиры кормили, бросая вверх или на воду кусочки хлеба. И свежий морской воздух – это было очень хорошо! Стало свежо, и я спустился в свою каюту, где меня быстро укачало, и я заснул и проснулся от работы судовой радиоточки сообщившей о том, что корабль прибывает на рейд острова Харлов, конечной цели моего предприятия.   Корабль остановился на рейде и я, с трудом вылез из трюма по узким внутренним коридорчикам корабля, таща свой тяжеленный рюкзак, сшитый отцом специально для этого путешествия. По трапу спустился на маленький катерок. Это и был кораблик заповедника с кодовым названием МРБ. Чувствовалось, что этот рейсовый корабль здесь ждали – было несколько больших лодок с берега, да с МРБ на корабль перепрыгнуло несколько студентов. Оказывается, ждали корабль из-за спиртного (магазинов в тундре нет!) и когда разрешили вход на борт все ринулись в буфет кто за водкой, кто за бутылочным пивом и, закупив его (по две бутылки в руки) тут же с наслаждением стали пить. Познакомившись с научным сотрудником, я сел на какой-то, стоящий на небольшой палубе ящик. И пока кораблик, прыгая с волны на волну, двигался к острову – прослушал краткую историю заповедника. …. На острове Харлов находилась большая гнездовая колония трёхпалой чайки или моёвки, учёные заповедника насчитывают в ней, в разные годы, до 60 000 размножающихся птиц. Гнёзда моёвки устраивают на отвесных обрывах, ухитряясь прикреплять их к небольшим выступам скальной стены. Птицы заселяют участки, совершенно не пригодные для гнездования других видов. Основным материалом при строительстве гнездовых построек служат остатки прошлогодней травы на выступах и мох. Поэтому гнёзда моёвок очень плотные, прочные и могут сохраняться ряд лет.   Участок колонии моёвок   Моёвки очень крикливые и драчливые птицы. Около их колонии всегда шумно, а пронзительные голоса птиц слышны издали. Я застал момент, когда у большинства пар были уже птенцы, редко какая-то пара насиживала кладку. Птенцы моёвок постоянно сидят в гнезде, убежать или переместиться в стороны не могут (некуда!), поэтому не затаиваются, а активно защищаются своим клювом. Летать они начинают в возрасте около 40 дней, но ещё некоторое время ночуют на гнезде и, только окрепнув, окончательно его покидают, образуя громадные стаи, кочующие в море или вблизи берегов материка. С того места, где стоял дом-лаборатория, кроме морского прибоя ничего не было слышно, но стоило подняться по тропинке наверх, даже ещё не на вершину острова как становился слышен гул птичьих голосов, идущий с северной стороны острова, где располагалась колония этой чайки. И первым делом именно к ней я и сходил по приезду.   Дом-лаборатория на Харлове     Но, самая большая и впечатляющая колония была расположена на соседнем небольшом островке Кувшин, северная часть которого представляет собой круто обрывающуюся к воде ступенчатую стену с множеством горизонтальных, слегка наклонённых уступов. С нашего катерка (с воды) остров действительно был похож на положенный набок кувшин. Вот на нём то и был расположен птичий «базар», образованный огромным количеством кайр (по подсчётам орнитологов Кандалакшского заповедника – более 15 000 птиц). Масса сидящих на скальных полках, плавающих в море и мелькающих в воздухе птиц, их неумолчный крик, заглушающий шум разбивающихся о скалы волн – внушительны и эффектны!…   Остров Кувшин, на котором располагались огромные базары кайр, гагарок и тупиков   На этом «базаре» я увидел и тонкоклювых, и толстоклювых кайр. Единственным визуальным отличием их была широкая светлая полоса надклювья у толстоклювых кайр. Были здесь и тонкоклювые кайры, имеющие белое кольцо вокруг глаза, от которого назад и вниз отходит узкая белая полоска. Это – очковая форма, которая не является особым подвидом птицы, но составляет до 35% общей численности тонкоклювых кайр «базара».   Гнездятся кайры на площадках гранитных уступов. Причём толстоклювые кайры отдают предпочтение узким каменным полкам, а тонкоклювые – широким… Яйца кайр очень красивы из-за своей окраски: по белому, синеватому, зеленоватому или тёмно-зелёному фону скорлупы разбросаны пятна и завитушки разной величины, формы и оттенка. Вылупившиеся птенцы покрыты тёмным пухом, который защищает их от ветра и холода, однако птенцы ещё не имеют постоянной температуры тела и если родители не будут их обогревать, могут погибнуть от переохлаждения. В месячном возрасте птенцов сводят с карнизов в море. Это чрезвычайно интересное зрелище и мне посчастливилось застать этот период, когда сотни птенцов быстро-быстро взмахивая крылышками, круто планируют к воде, где их ждут самцы (это доказано орнитологами заповедника). Иногда он летит рядом с планирующим вниз птенцом и потом вместе с ним уплывает в открытое море, самки же ещё несколько суток после схода птенцов продолжают держаться на гнездовых карнизах.          Северные склоны о. Кувшин заняты колонией кайр     Во время моего нахождения на островах, сюда приехали юннаты Московской СЮН (АГ: ошибка в авторском тексте – это была экспедиция Ленинградского дворца пионеров под рук. А.В. Агапова) для кольцевания птиц «базаров». Смелые, однако, были ребята. Применяя страховочное альпинистское снаряжение, одни спускались на скальные карнизы. Длинными палками с верёвочной петлёй на конце отлавливали взрослых птиц и больших птенцов, передавая их стоящим выше ребятам, которые и кольцевали птиц, другие ловили птенцов тупиков и гагарок в их земляных норах, третьи – кольцевали «чебарей», птенцов крупных чаек: большой морской и серебристой. Взрослых особей тут же отпускали, а нелётных птенцов возвращали на место поимки. За несколько часов работы ребята закольцевали примерно полторы тысячи птиц. Трудоёмкая и нудная, но нужная работа и юные натуралисты к ней привыкли, ибо приезжали на острова уже не первый год. Данные кольцевания показали, например, что птицы «базаров» привязаны к местам своего рождения, прилетают сюда гнездится из года в год и на один и тот же каменный карниз. Моёвки не придерживаются прошлогодних гнёзд, но, как правило, поселяются на соседних скальных полках. Благодаря кольцеванию удалось выяснить и относительную продолжительность жизни ряда колониальных птиц: так, кайра доживает до 23 лет, а моёвка – до 18 лет.   Юннаты отлавливают кайр для кольцевания     Кроме этих, основных птиц формирующих «базары», здесь обитали и птицы, которые как бы сопутствовали колониеобразующим: атлантические чистики, тупики и гагарки. По численности они значительно уступали кайрам и моёвкам, гнездясь не открыто, а роя норы в торфяном слое на верхних «этажах» птичьего «базара». Атлантических чистиков, как впрочем, и других обитателей «базара» – тупиков и гагарок, я видел впервые. На Семиостровском архипелаге их насчитывали до 3500 особей, небольшое количество их гнездилось среди камней в торфяном слое на вершине колонии кайр острова Кувшин. Эти малозаметные, невзрачные чёрные птицы с белым зеркальцем на крыльях и ярко-красными лапами особенно не выделялись среди валунов и чаще были заметны на воде, где плавали у кромки островного берега и тихо кричали мелодичным посвистом. Хорошо плавая и ныряя, они добывали корм себе и птенцам: мелких придонных рыбок (бычков, песчанок) и моллюсков.   Чистики и молодые гаги в море   Более заметны тупики, имеющие ярко окрашенные плоские клювы или как их называют местные жители-лопари – морские попугаи…  Большая колония этих птиц существует на острове Кувшин, с западной стороны «базара» кайр, среди густой растительности. Ежегодно расчищая или заново роя свои гнездовые норы, птицы выбрасывают на поверхность почву, которая постепенно накапливается, а при удобрении помётом птиц это приводит к разрастанию здесь крупноцветковой ромашки, сплошным ковром покрывающей выбросы торфа, т.е. происходила смена растительного покрова.   Тупики на присадочном камне   В пустотах между камнями и полузакрытых нишах острова Кувшин гнездится гагарка – птица внешне напоминающая небольшую кайру, но отличающаяся короткой шеей и тупым коротким клювом, поперёк которого проходит яркая белая полоса. Как и кайра, она не делает гнезда, а единственное грушевидное яйцо откладывает прямо на землю. Птенца к воде сводит рано, в возрасте 22 суток. Птенца я не видел, но взрослых птиц встречал регулярно. Здесь на острове я встретил на гнездовании большую морскую и серебристую чаек, постоянно державшихся у колонии кайр. Их гнёзда с кладками и птенцами располагались среди камней на противоположной стороне острова. Это были безжалостные хищники и вместе с длиннохвостым поморником тиранизировали моёвок и кайр, добывая маленьких птенцов и отбирая пойманную добычу, которую птицы несли птенцам.   Портрет гагарки   Однажды нас (трёх студентов и научного сотрудника) оставили на этом острове, как планировалось до вечера, пофотографировать и помочь сотруднику с учётом гаги. Но к вечеру разразился шторм и МРБ не сумел причалить к скалистому берегу. Вместо дня, просидели на острове трое суток, имея полбулки замоченного солёной водой хлеба, который невозможно было есть. И полпачки сигарет и вот тогда я понял, что значит, выжить в экстремальных условиях. Мы по совету бывалого научного сотрудника ловили и варили на костре (благо все были курящие и у всех были спички) больших птенцов – «чебарей» серебристой чайки, а воду брали в углублениях камней. А вот с куревом было, помню, туго. Когда кончились сигареты и, стало терпеть невмоготу, мы обошли весь остров, вспомнив все остановки и места, куда складывали загашенные «чинарики». И только когда утих шторм, нас сняли с острова и первым делом, ещё на берегу, мы попросили чтобы нам кинули сигареты.   На острове Харлов ребята, жившие в доме-лаборатории дольше меня и уже излазавшие все места на этом клочке суши, показали мне небольшую колонию хохлатого баклана, состоящую из 8-10 пар. Она располагалась на скальных полках, на противоположной, от основного «базара» моёвок, стороне. В гнёздах были птенцы в сером пуховом наряде. Уже в то время это был редкий гнездящийся вид архипелага. Увидел я и место гнездования небольшой колонии полярной крачки, правда, птенцы уже покинули несколько дней назад до моего приезда, но одну взрослую птицу я всё-таки увидел. Она пролетела над верхним большим озером с пресной водой и через бывшую позицию артиллерийской батареи устремилась в синие дали Баренцева моря. В окрестностях птичьих «базаров» постоянно держались – ворон, который, видимо, в поисках пищи регулярно совершал облёты мест, где находились птенцы кайр и длиннохвостый поморник, постоянно преследовавший моёвок, отбирая у них корм. На острове Харлов, наверху, было небольшое озеро с пресной водой. Здесь постоянно моёвки купались, смывая отложения солей с оперенья. Здесь же я впервые увидел круглоносого плавунчика и принял участие в сборе гагачьего пуха из гнёзд, после ухода из них птенцов.   Вообще гаг в данном районе было немного. Гнездились они на острове Харлов среди камней, куртин осок, на скальных полках «базара»… Бродя по окрестностям геологического памятника природы скалы-«кольцо», расположенного на южном берегу острова, я нашёл пару гнёзд гаг в которых были и кладка, и однодневные птенцы. Ещё одно гнездо, найденное мною совершенно случайно (я выбирал точку съёмки стены с обилием гнёзд моёвки), располагалось на узкой полке в колонии моёвок.        Кладка обыкновенной гаги. У гнезда гаги среди колонии кайр.   Молодые гаги, повзрослев, собираются в стаи и кормятся на взморье или же уплывают далеко в море. А на островах начинается горячая пора сбора гагачьего пуха. Для этого всех студентов, аспирантов и юннатов которые жили на островах, в один из погожих деньков выстроили в цепь по всему острову и они прочесали все места, где были гнёзда птиц. Пух брали из гнёзд, в которых уже не было птенцов, а ходивший с нами орнитолог наносил все постройки на крупномасштабную карту острова. Так сказать, сочетал приятное с полезным. После сбора получилась внушительная горка пуха, загрязнённая разным мусором. Но Феликс Николаевич сказал, что когда этот пух очистят на заводе его останется совсем мало, но благодаря тому, что он способен расширяться собранного хватит на несколько курток полярникам. Помню, мы были довольны тем, что приняли участие в таком нужном деле!   От кордона-лаборатории, стоящего на скалистом берегу острова Харлов, прямо над водой (шторма до него не доставали) были расставлены высокие палки, на которых были развешены веревки, уходящие по тропинкам вглубь острова. Я долго не решался спросить – для чего это нужно. Оказывается в зимний период, в полярную ночь, здесь бывают сильнейшие метели и ветра и чтобы не заблудиться  навешивают такие «перила», которые служат путеводной ниточкой научным сотрудникам, зимующим на острове. Одна из таких трасс привела, помню нас (всё-таки любопытные мы были ребята!) к небольшому домику в западной части острова, где жила молодая семья морского офицера, командира радиолокационного поста Северного Флота, стоящего на острове. Приятно было пообщаться с новым человеком.   В один из последних перед отъездом с островов дней, я и студент-биолог из Орла, были высажены с МРБ на арктическое побережье материка. Мы хотели увидеть и пофотографировать тундру. На нас, жителей средней полосы России она произвела неизгладимое впечатление. Ни одного деревца, грибы больше карликовых берёз стояли то здесь, то там. Мне, заядлому грибнику, это показалось раем. Не надо нагибаться под каждый кустик, раздвигать траву. Залез на сопку, обозрел местность и собирай – грибы вот они, крепкие, не червивые! И море поспевающей морошки! Мне кажется, что её я наелся на всю оставшуюся жизнь. Походив день по тундре у побережья, поснимав  куличков на отмелях во время отлива, походив по дну Баренцового моря, поснимав морского зайца – тюленя, греющегося на берегу моря, мы двинулись было вглубь тундры, но, отойдя от побережья с километр и не увидев морской линии, решили не рисковать, к тому же Феликс Николаевич предупредил нас, чтобы мы далеко в тундру не углублялись – потерять ориентировку и заблудиться здесь элементарно. Поэтому, выйдя в долину реки Харловка и пройдя по ней вниз к устью, попали в рыболовецкую бригаду, которая ловила здесь, шедшую с моря сёмгу. Рыбаки угостили нас малосолёной красной икрой, а «погранцы», застава которых стояла неподалеку – пышным свежеиспечённым хлебом и флотским борщом. Это было что-то!   После отлива, с ламинарией   Через некоторое оговорённое заранее время, за нами подошёл заповедный катерок и, захватив подарки – рога северного оленя и по банке красной икры, мы, довольные походом отправились на остров Харлов, а через пару дней на пароходе в Мурманск, а оттуда домой.     на главную страницу