Александра Горяшко А. 2022. Гагачий заповедник или гагачье хозяйство?

Доклад на научно-практической конференции, посвященной 90-летнему юбилею Кандалакшского государственного заповедника. Тезисы опубликованы в сборнике: Тезисы докладов научно-практической конференции, посвященной 90-летнему юбилею Кандалакшского государственного заповедника «90 лет научных исследований в Кандалакшском заповеднике: история и перспективы», г. Кандалакша, 19-22 сентября 2022 г. Апатиты: Издательство ФИЦ КНЦ РАН, 2022. Стр. 9.

 

 

Гагачий заповедник или гагачье хозяйство?

 

 

В докладе о забытых отцах-основателях Кандалакшского заповедника я говорила о том, что дата, от которой мы отсчитываем начало заповедника, довольно спорная. В этом докладе я задам совсем уж крамольный вопрос: а о заповеднике ли вообще идет речь? Юбилей чего мы празднуем? За 90 лет истории у нас произошло некое смешение понятий. Вспомним основные признаки, определяющие заповедник и охотохозяйство.

 

 

 

А теперь обратимся непосредственно к нашей истории.

 

«Кандалакшский заповедник был создан для охраны обыкновенной гаги» - с этого утверждения практически всегда начинается информация о заповеднике в источниках всех уровней: от популярных заметок до научных статей. Эта стандартная формулировка верна, но не полна. С течением времени как-то забылось, а почему, собственно, гагу вдруг решили охранять?

В предыдущем докладе я говорила о том, что охрана – а вместе с ней и изучение гаги в СССР – началась только в 1930 г. потому, что государство оказалось заинтересовано в гагачьем пухе, как ценном товаре. Так что наш заповедник – подобно ряду других заповедников, созданных в те годы – возник целенаправленно для охраны ценного промыслового вида.

 

 

 

Ещё одна стандартная фраза, которая сопутствует рассказу о нашем заповеднике - «Гага так, же ценна среди птиц Северного моря, как соболь среди пушных видов тайги» (А.Н. Формозов).

Сравнение именно с соболем возникло отнюдь не случайно. Посмотрите, какая у нас получается красивая картинка связи гаги и соболя.

 

 

Старейший российский заповедник – Баргузинский – создан в 1916 г. для охраны и увеличения численности соболя. Начальником экспедиции по исследованию соболиного промысла и автором научного обоснования создания Баргузинского заповедника был зоолог и охотовед Георгий Георгиевич Доппельмаир.

А начальником экспедиции по обследованию островов Кандалакшского залива и автором научного обоснования создания заповедника был, как мы говорили в предыдущем докладе, А.Н. Дубровский. А вот о чем мы там не говорили, так это о том, что он был учеником Г.Г. Доппельмаира. Явное влияние Доппельмаира видно даже из названий их работ: «Программа и инструкция по изучению пушного промысла…» у Доппельмаира, "Программа и инструкция по изучению гагачьего промысла..." у Дубровского. Собственно, в первых же строках своей программы Дубровский пишет: "Настоящая программа в главнейших разделах намечена проф. Г.Г. Доппельмаиром во время выработки основных установок полевых исследований Карельской промыслово-охотничьей экспедиции 1931 года".

Таким образом, мы видим, что создавался наш заповедник из очень конкретных экономических соображений, что вообще было в духе времени.

 

 Тексты постановлений, предшествовавших созданию заповедника тоже очень показательны. Я позволила себе выделить ключевые слова, но и без этого выделения вы видите, на чем делается акцент: гагачье хозяйство, экспортный товар, и все это дело запрещается частным лицам и передается под контроль гос. органов.

 

 

 

Первым таким органом, которому поручили организовать охрану островов и разработать практические мероприятия по созданию гагачьего хозяйства, стала Карелзаготпушнина – организация, которая занималась, как понятно из названия, заготовкой преимущественно пушнины, выпуском норки и ондатры и прочими подобными вещами. Весьма красноречив сам факт, что заповедник сходу подчинили заготовительной организации.

Но и вполне естественно, что эта организация не имела никакого представления о том, как заниматься гагачьим хозяйством. Результат получился вполне предсказуемый, он отражен в документах. В протоколах Карелзаготпушнины, за лето 1933 г., говорится о том, что охрана островов налажена плохо, гнезда учтены не полностью, и вообще вся работа провалена.

 

 

 

На самом деле трудно обвинять Карелпушнину, ей неоткуда было знать, что такое создание гагачьего хозяйства (этого тогда вообще никто в России не знал). Вполне закономерно, что Карелпушнина уже после первого года работы стала активно открещиваться от гагачьего хозяйства и искать, куда бы его пристроить.

 

Наконец Карелпушнина придумала, как избавиться от гагачьей обузы, и в апреле 1934 г. передала заповедник Карельскому научно-исследовательскому институту.

Что, конечно, было правильно и возможностей что-то дельное придумать у института было больше. Он и придумал: все лето на островах работала экспедиция М.И. Леганцева, оставившего большой и очень интересный отчет. Где, в частности, предлагались конкретные меры по созданию гагачьего хозяйства.

Между прочим, и тут «большую помощь научным руководством оказал Доппельмаир».

Отчет Леганцева насыщен такой терминологией как «стадо производителей» (при расчетах численности гнездящихся гаг) и «правильная эксплоатация гаги». Предлагается проводить весеннее обследование островов с целью выявления зашедших с материка хищников и уничтожения гнезд вороны и чаек, провести опытные работы по устройству искусственных гнезд. В конце приводится «расчет рентабельности» гагачьего хозяйства.

Подход, несомненно, более грамотный, чем у Карпушнины, но именно как к «хозяйству», а не к заповеднику.

 

 

 

 

Ровно в таком ключе работа и продолжалась, и в таком ключе начал работать первый директор заповедника, присланный из того же КНИИ, А.А. Романов.

 В самом раннем из имеющихся отчетов о работе Кандалакшского заповедника, за 1935 г., Романов пишет: «Охватив исследованием все стороны жизни гаги, … созданы все предпосылки и возможности к составлению схемы организационно-хозяйственного плана опытного охот.промыслового хозяйства гаги на территории Кандалакшского заповедника» (Романов, 1935).

 

 

Отчёт Романова о научно-исследовательской работе также начинается с описания исследований, которые имели «целеустремленность проработать в производстве методику научно-исследовательских работ и организационно-хозяйственных мероприятий по защите, уходу и эксплоатации гаги». Работы эти включали «очистку от сора гнездовых ямок гаги и подстилку в них злакового сена», «устройство искусственных гнёзд для гаги» (на шести островах построено 53 искусственных укрытия). По всем документам заповедника 1930-х гг., по самой их структуре и языку очевидно, что заповедник тогда понимался именно как «опытное гагачье пуховое хозяйство, дающее свою рентабельность» (Романов, 1936). Исходя из такого понимания, строилась вся работа, в том числе научная.

 

В последующие 2 года, 1937-39, работа в Кандалакшском заповеднике вновь прервалась, в эти годы выяснялось, кому будет принадлежать заповедник, и будет ли он существовать вообще. Но как раз в это время, в 1938 г., появился заповедник «Семь островов» на Баренцевом море (ныне ставший частью Кандалакшского заповедника). История с ним, по сути, была точно такая же, и даже более показательная.

Гагачий пух ведь был не только экспортным товаром, он был в те годы единственным качественным утеплителем, который использовали в одежде полярников и полярных летчиков. А это самый пик советского освоения Севера. Поэтому за организацию заповедника «Семь островов» ратовал сам генерал-майор, командир отряда Полярной авиации Главного управления Северного морского пути, знаменитый полярный летчик Василий Сергеевич Молоков

 

 

 

Конечно, при такой поддержке заповедник был создан очень быстро и сразу как государственный, в отличие от Кандалакшского. И работы, которые в нем велись с самого начала, были направлены исключительно на повышение поголовья гаги.

Это, в первую очередь, знаменитые работы по инкубации гагачьих яиц. Идея состояла в том, что можно забрать у гаги первую кладку и вывести её в инкубаторе, а птенцов потом подбросить гаге. А гага тем временем отложит вторую кладку и высидит её сама. И так, одним махом, количество гаг удвоится («искусственным вмешательством заставляем гагу размножаться в два раза больше, чем в естественных условия» (Белопольский, 1941)).

Кроме этого в 1940 г. были начаты также эксперименты со строительством искусственных укрытий для гаги и выращиванием одомашненных гагачат.

 

 

 

Аналогичные работы начали проводить и в Кандалакшском заповеднике, как только он воспрял к жизни в 1939 г. и в нем появился научный штат. Инкубация, выращивание гагачат, устройство искусственных укрытий, отстрел хищников – всё это хорошо описано непосредственными участниками тех работ – Г.А. Скребицким в его книге "На заповедных островах" и Н.В. Мироновой в её письмах (см. книгу "Письма из заповедника").

 

 

Причем у тогдашних сотрудников заповедника был очень большой энтузиазм в отношении самой идеи гагачьего хозяйства, они занимались ею с большим воодушевлением и представляли себе разные утопические картинки, навеянные пересказанными Форомозовым описаниями исландских гагачьих ферм 19 века.

 

 

 

Потом, как мы знаем, случилась война, которая прервала работу в обоих заповедниках и унесла жизни большинства молодых энтузиастов.

 

 После войны поменялось очень многое: появились новые директора, новые научные сотрудники, и такого романтического отношения к идее создания гагачьих хозяйств уже не наблюдается, но сама задача по-прежнему остается ведущей для заповедника. Тут приведены некоторые темы послевоенных работ, они говорят сами за себя.

 

 

Были, конечно, и другие темы. Но вырастали они опять же из интересов гагачьего хозяйства. «В связи с организацией в заповеднике вольного гагачьего хозяйства возникла необходимость изучения кормовой базы, годовой динамики и продуктивности её» (Дорош, 1953).

 

Причем, диву даешься, сколько усилий было потрачено на совершенно бесполезные вещи. Чего стоит одно только строительство искусственных укрытий для гаги, которые были гагам совершенно не нужны. С ними начали экспериментировать еще до войны, а после войны продолжили в гораздо большем масштабе. И ладно, не знали, что исландский опыт уже доказал бесполезность этой затеи. Но уже появился кой-какой собственный опыт, Вячеслав Успенский ещё в 1940 г. писал, что искусственные укрытия в наших условиях не нужны. Но мы усердно изобретали колесо и занимались этим примерно до середины 1950-х, пока не убедились ещё раз – да, бесполезно. Остатки каменных укрытий еще сохранились на некоторых о-вах Северного архипелага как памятник бессмысленности этой работы.

 

 

 

Не меньше сил было потрачено на инкубацию  и выращивание гагачат. Оно преследовали одновременно две цели. Первая – быстро увеличить количество гаг, вторая – столь же быстро получить популяцию гаг, не боящихся человека. Так что эти опыты повторялись долго и упорно, тратили массу времени и сил, чтобы собирать для птенцов естественные корма, изобретали искусственные рационы, хотя уже было известно, что все это выращивание ничем хорошим не кончалось, большинство птенцов в конце концов погибали и уж точно популяция гаг от этого не увеличивалась. Единственная польза, которая происходила от содержания прирученных птенцов - оно давало удобную возможность изучать закономерности их роста, смены оперения, питание.

 

 

 

Самый поздний из известных мне экспериментов в этом направлении состоялся в 1962 г., когда только что пришедшая на работу И.П. Татаринковой получила тему «Содержание гаги в неволе в целях пополнения популяций дикой гаги» (причем интересно, что в документах по этой теме вместо использовавшегося ранее термина "гагачье хозяйство" появился термин «гагачья ферма»). И этот эксперимент кончился пшиком, т.к. гагачат попросту было нечем кормить и И.П. их в результате выпустила.

И это мы говорим только о генеральной линии. А вообще в поисках возможности быстро увеличить численность гаги в заповеднике изобретали самые разнообразные эксперименты. Яйца гаги подкладывали другим диким уткам – а вдруг они смогут их высиживать? Насиживающей самке гаги подкладывали постепенно яйца из других гнёзд – сколько она сможет высидеть максимально? Проверяли, сколько выживут яйца и вылупляющиеся птенцы без самки, но с оставленным в гнезде пухом, без самки и без пуха, без пуха, но с самкой…

А Л.О. Белопольский в заповеднике «Семь островов» даже запланировал работу по приручению взрослых птиц! «Вопрос о полуодомашнивании гаги мы рассматриваем как первый этап культурного воздействия человека на популяцию дикой птицы. Только когда этот первый этап будет завершён, тогда можно перейти к более высшей ступени исследования - к полному одомашниванию гаги с применением к ней селекции, т.е. выведения новых, наиболее рентабельных, пород», - писал Белопольский. Правда, его программа так и не была реализована, но факт её наличия очень красноречив.

 

Ещё одним крупным "хозяйственным" мероприятием была борьба с хищниками.

Эта борьба была намечена ещё в программе Леганцева в 1934 г. и её осуществление началось в довоенные годы. Первый научный сотрудник заповедника Наталья Миронова описывает облаву на лису на острове Лодейный, для участия в которой из Кандалакши приехала целая орава (по выражени. Н. Мироновой), включавшая и бухгалтера, и секретаря.

 

Валентина Васильевна Вощикова, дочь ветерана заповедника, лесника Василия Ивановича Вощикова рассказывает о послевоенных годах: «Помню, что в те годы, когда была «объявлена война» на ворон, к ним был приравнен и орлан, как разоритель гнезд. На острове Вороний с западной стороны почти на берегу на очень толстой и старой сосне было гнездо орлана, там был птенец. И было приказано это гнездо уничтожить. Был папа, я с ним и ещё один лесник. Сосну спилили обычной двуручной пилой, она упала, из гнезда вывалился большущий птенец с толстыми желтыми ногами (почему-то запомнила его ноги). Он долго кричал, что с ним было потом, не помню».

 

Уже позже, в 60-70-80-х гг. ставили капканы на лис, выбирали яйца из гнезд крупных чаек, подкладывали отравленные яйца гаги, чтобы уничтожать чаек и ворон…

 

   

 

А я в начале 80-х застала последние годы этой борьбы – тогда в обнаруженном на Великом гнезде серой вороны были отстреляны подросшие птенцы (которых мы с голодухи съели).

 Борьба с хищниками закончилось только в середине 1980-х, когда Министерство перестало давать разрешения на отстрел.

 

И, конечно, все многочисленные хитроумные мероприятия, описанные выше, были подчинены одной цели – созданию гагачьих хозяйств. Конечная же цель гагачьих хозяйств – сбор пуха. Пух по-прежнему оставался актуален.

Искусственных утеплителей ещё не существовало. Первый советский искусственный утеплитель, синтепон, был изобретён только в 1949 году, но прошло ещё несколько десятилетий, прежде чем он стал широко использоваться. Недостатка в естественных утеплителях не было, но все они были очень тяжёлыми, что страшно затрудняло их использование в ситуациях, когда все вещи нужно было нести на себе.

Поэтому задача создания гагачьих хозяйств, которые бы бесперебойно производили этот пух, была по-прежнему актуальной.

И в заповеднике пух исправно собирали. Тут можно рассказать много интересного и о том, как его собирали, и как чистили, и сколько по этому поводу было написано отчетов и инструкций. Но мы сейчас не будем в это углубляться.

 

 

 

Интересная штука начинается примерно с 1960 года. В этом году была опубликована первая крупная (80 страниц) работа «Экология обыкновенной гаги в Кандалакшском заповеднике» Т.Д. Герасимовой и З.М. Барановой. И далее последовала целая серия публикаций, в которых осмыслялись и упорядочивались материалы, накопившиеся за 30 лет изучения гаги. Начались совещания по гаге, вышел сборник «Экология и морфология гаг в СССР», в котором подавляющее большинство часть работ принадлежит сотрудникам Кандалакшского заповедника или сделаны на его базе.

Парадоксально, но в те же годы, когда выходит основная часть публикаций по гагам, вышестоящие организации всё чаще упрекают Кандалакшский заповедник в том, что исследования по гаге ведутся в нём недостаточно интенсивно. Истинная причина этих упрёков, похоже, лежала не в научной области, а в том, что так и не сдвинулось с мёртвой точки дело создания гагачьих хозяйств, ради которых в своё время заповедник создавали. «Дело остановилось на полпути - к восстановлению этого промысла [гагачьего пуха], к внедрению его в широких масштабах и на экономической основе заповедник не приступил», - пишет зоолог В.Е. Флинт, воздав должное роли Кандалакшского заповедника в охране и изучении гаг (Флинт, 1964).

Действительно, хотя фразы о «социалистическом гагачьем хозяйстве» продолжали привычно фигурировать в отчётах заповедника, в реальности попытки создания таких хозяйств прекратились.

 

 

 

Т.е. прекратились они в плане биотехнических мероприятий. А сбор пуха продолжался и задержался он позже всего, когда все остальные биотехнические мероприятия уже закончились.

 

В конце 1960-х гг. в заповеднике была предпринята единственная известная мне попытка оценить экономическую эффективность сбора гагачьего пуха. В статье, написанной совместно тогдашними директором и зам. по науке заповедника (Кестер Б. Карпович В.1967. Организация промысла гагачьего пуха // Охота и охотничье хозяйство». №6. С. 8-9) приводились расчеты, которые показывали совершенно ошеломляющую картину.

 Получалось, что общие расходы по сбору пуха в заповеднике (включая охрану гнездовий с прилегающей акваторией в несколько тысяч гектаров, использование морского транспорта и т.д.) составляют около 6200 рублей в год. А доходы, рассчитанные, исходя из среднегодового сбора в 153 кг в год и цене за неочищенный пух в 5 рублей за кг – всего 765 рублей в год.

Статья заканчивается выводом о том, что при подобной рентабельности бессмысленно надеяться, что работой с пухом займутся колхозы, к чему призывали публикации нескольких предыдущих десятилетий.

Последние обобщённые данные по количеству пуха собранного в заповеднике содержатся в «Справке» о работе Кандалакшского заповедника, подготовленной в 1967 г. к пятидесятилетию революции. Там указано, что за все время существования заповедника  заготовлено около 3,5 тонн пуха-сырца, засорённость которого составляет 80-85 %. Иначе говоря, за 30 с лишним лет в заповеднике было собрано всего около 700 кг чистого пуха, тогда как в Исландии за 1 год собирают около 3 тонн чистого пуха

 

 

Сбор пуха в Кандалакшском заповеднике прекратился в начале 1990-х – как только прекратил существование СССР и вместе с ним исчезла обязательность этого мероприятия – «государственный заказ».

 

 И что же у нас в итоге получилось?

Заповедник? - Но после 30 лет биотехнических мероприятий и 50 лет уничтожения хищников вряд ли можно говорить о естественном состоянии природного комплекса и изъятии территории из хозяйственного использования.

Гагачье хозяйство? - Тоже нет. Сам заповедник не получал экономической выгоды, не разработал методику ведения гагачьего хозяйства и не передал её колхозам (как задумывалось изначально)

 

Вот такая странная история у нашего заповедника.

 

 

Вернуться на главную